Не должна, если вы об этом не договоритесь. Длительность терапии зависит от запроса и готовности клиента. Условно, длительность психработы делится на три типа: консультации, краткосрочную и долгосрочную.
Консультации — это когда нужно разобраться с конкретным затыком: злюсь на жену, не получается приступить к проекту, поругался с коллегами, прокрастинирую. Занимает 5-10 сессий, помогает предотвратить негативные последствия для психики, а не разобраться с симптомами, с которыми живете долго. Консультация — еще не терапия.
Краткосрочная терапия— подходит для работы над затяжными симптомами, которые возникли по понятным причинам. Например, уволили с работы и теперь страшно искать новую. На такую приходят устойчивые ребята, которым достаточно поразбираться с каким-то затыком и идти дальше. Занимает 10-50 сессий и уже терапия.
Долгосрочная — от года и на всю жизнь. Такая нужна для глубокой работы с симптомами, существующими больше 5 лет. Помогает разбираться с глобальными вопросами: как я живу, как выбираю так жить, как строю отношения с собой, другими и средой.
Предсказать сколько может занять терапия с конкретным клиентом — сложно. Некоторые терапевты считают работу над сложными симптомами так: месяц терапии за год жизни. Если мне 37 и я более-менее в порядке, то чтобы как-то разобраться, как я живу, понадобится 37 месяцев работы — то есть, примерно 3 года. Если у меня есть патологии и сложности травм — времени это может занять гораздо больше.
При этом, вы всегда вольны выбирать и договариваться на какую длительность готовы, а на какую нет. Психолог может только рекомендовать свое видение. Я, если клиенту непонятно на сколько он готов зайти в работу, предлагаю контрактоваться на 5 сессий, а после синхронизироваться: как идет, туда ли мы движемся, идем ли дальше.
Почему психотерапия в гештальте (и многих других психодинамических подходах) может длиться так долго
Потому что цель терапии — изучать то, как клиент выстраивает отношения: с собой, другими, средой. Штука не в том, что человек чего-то не знает и ему не хватает резкого откровения от специалиста, а в том, что он не может жить иначе.
Чтобы отношения и способ взаимодействия с собой и другими изменился, нужно время на выстраивание нового опыта. Фактически, терапевт помогает проживать опыт новых отношений, который не получилось прожить с родителями, сверстниками и другими важными людьми. Поэтому обычная частота встреч — раз в неделю: чтобы было время на усваивание нового опыта, а рост, как и в спортзале, проходит между тренировками.
Физиологически в мозге в это время происходит выстраивание новых нейронных связей, которые на практике наблюдаются переходом от идеи «головой понимаю, но ничего не могу поделать» к чувствованию того, что раньше только понимал головой. Одно дело знать, что спорт — это важно и полезно, другое — чувствовать, как тебе это важно и полезно.
Например, когда я только пришел в психотерапию, то замечал, что когда терапевт меня хвалит, то головой я понимал, что в общем-то молодец, но на уровне ощущений не верил, потому что ну какой я классный, я тот еще мудила, просто он не знает или врет. Через несколько лет я научился присваивать приятные штуки, понимая себя разным: сейчас я молодец, но могу вести себя как мудак и это никак не препятствует принятию похвалы.
Еще раз, то, чем мы занимаемся — учимся новым отношениям и реакциям. И, к сожалению, новый опыт нужно выращивать. Нельзя загрузить в себя дискету с приложением «игра на клавишах» и через минуту прописывания новых связей, играть как Глен Гульд. Для этого нужно тренироваться, пробовать, ошибаться, возвращаться, снова тренироваться. С терапией и отношениями также — без психогамм никакой беглой игры. Се ля ви, епта.
Правда, что можно не тушить пожары?
Да, для меня глобальный смысл терапии как раз в обучению новым способам жить, чтобы не попадать в старые ловушки и выбирать действовать иначе. И задача терапевта — не компенсировать мои дефициты и недостатки («скажи, что я классный, ну скажи!», а помогать мне осознавать, как возникают мои дефициты и что я такого делаю, что не могу их удовлетворить самостоятельно.
При этом терапия не защищает от неприятных переживаний или сложностей, а помогает с ними взаимодействовать полнее. Смысл не в том, чтобы не грустить, а в том, чтобы замечать грусть и как-то с ней обходится. И иметь несколько инструментов, а не какой-то один. Учиться концептуализировать переживания и находить за ними неудовлетворенные потребности, потому что когда попадаешь в пограничную историю с обесчувствованием, то разобраться сложнее, что там происходит в этом клубке, где я и чего вообще хочу.
Короче, терапия — это действительно часто долго, дорого, болезненно и еще без какого-то гарантированного результата. Но в моей жизни — это одна из лучших штук, которыми я занимаюсь и очень себе за это благодарен.